Гена Минаев — под два метра ростом — и это в нашем шестом классе. Когда-то его лечили гормонами. У Гены усы. У Гены длинные ноги. Он сидит позади меня, и его ноги не умещаются под партой. Одну он еще как-то там поджимает под себя, вторую всегда выставляет в проход, и она тянется мимо моей парты куда-то далеко вперед.

Стенная газета в коридоре, заголовок — на уровне Генкиного пупка.

«Сеятели добра» — такой в ней заголовок.

Кирпич нам объяснял, что это называется игра слов. Слова тоже могут играть, как мы. И даже лучше. Они обожают превращаться друг в друга, меняя смысл. Исчезать на время, прячась друг за дружкой. Сразу не заметишь, не разгадаешь их игру. Это особое чутье нужно иметь, чтобы понять, что превращаясь во что-нибудь другое, они в то же время остаются самими собой.

В стенной газете говорится о том, что в нашей школе дети выращивают цветы. Мы только и делаем, что выращиваем цветы. Для этого надо, конечно, сначала посеять семена. Но таким образом мы все делаем добро. Цветам все радуются. Поэтому мы — сеятели добра. Но добро делаем мы под руководством учителей. Поэт Некрасов, которого мы будем проходить на следующий год, писал учителям: «Сейте разумное, доброе, вечное!». И учителя помнят до сих пор его слова. Поэтому и учат нас выращивать цветы.

На переменах степенный Гена читает стенгазету. Что ему остается еще, когда всех выгоняют в коридор, и он не может читать под партой книжку.

Чтобы что-то в газете разглядеть, ему приходится сложиться под прямым углом, и он всю перемену простаивает так, согнувшись и далеко выставив зад.

Бобров в это время бегает по особо выбранной траектории от туалета к лестнице и назад, от лестницы к туалету, и каждый раз, пробегая мимо читающего Минаева, он ухитряется высоко задрать ногу и пнуть Генку по далеко отставленному заду. Гена каждый раз медленно поворачивается — Бобров уже далеко от него, и Гена, видать, решает не обращать внимания — что он еще может сделать?