Однако у большинства делегатов Конгресс вызвал крайне неоднозначное чувство собственной ненужности российскому истеблишменту. С трибуны говорили вроде бы правильные слова. Всячески демонстрировалась приверженность России политике защиты прав соотечественников за рубежом. Улыбки. Похлопывания по плечу: «Верьте, мы вас никогда не бросим на произвол судьбы!»…

Но кулуары Конгресса, эти самые бескомпромиссные индикаторы истинных целей любого форума, вынесли свой вердикт происходящему: «Сброс пара из перегретого котла завышенных ожиданий русских зарубежных общин».

О кричащих проблемах русскоязычного населения 48 стран, из которых делегаты прибыли на московский Конгресс, фактически никто из властьпредержащих слышать и слушать не хотел и не желал. Слово предоставлялось вполне предсказуемым ораторам, от которых ожидались благостные елейные речи и которые ничего, кроме панегириков, так и не сказали. Голос тех, кому притесняемые, унижаемые, преследуемые, ассимилируемые, подвергаемые изощрённому геноциду наши соотечественники, разделённые по прихоти недальновидных политиков границами новых и старых государств, тонул в пустопорожней болтовне. А по свидетельству депутата Госдумы РФ Анатолия Георгиевича Чехоева этих людей — 28 миллионов человек.

Аморфная политика России по отношению к этим людям объясняется идеологическим вакуумом российского государства, размытостью мировоззренческих основ всех слоёв современного российского общества. Идеологическая беспомощность ответственных государственных мужей и национальная безликость отечественных деятелей культуры, влекущая за собой их творческую бездарность, — вот главные причины того, что практически все действия официальных и общественных российских представителей в зарубежных странах приводят к ещё большему усугублению положения русскоязычного населения.

Можно уверенно говорить, и это главное, что хотели донести до российской общественности делегаты Конгресса, о повсеместной русофобии официальных кругов стран проживания компактных русских общин. С одной стороны, животный страх нациократических элит перед русскими, а с другой — стремление перевести русских на положение рабов в своих феодальных уделах определяют позицию местных властей применительно к русскоязычным группам населения своих государств.